Заседание в верховном зале конгресса продлилось чуть больше пяти часов. За это время Парк, как мой адвокат, добился невероятного. Статус верховного мага мне все же присвоили, хоть и временно, до тех пор пока конгресс окончательно не убедится в том, что этот первый резерв в моем организме явление постоянное, и он останется со мной до конца жизни. Леннер в этом был уверен, поэтому и я тоже, и большая часть комиссии. Исходя из многочисленных предписаний регламента, верховного мага невозможно заключить под стражу более чем на десять лет жизни. Один год я уже провела в стенах Обители, что учитывалось комиссией при принятии окончательного решения, и когда судья вынес приговор, я была к нему полностью готова.

— Подсудимая Тэсия Рейтли, заключенная Обители один дробь триста пятнадцать. — Повинуясь приказу судьи, мое досье снова высветилось посреди зала на всеобщее обозрение. С каждым словом арбитра в него вносились новые коррективы. — Конгресс верховных магов принял во внимание все вновь открывшиеся факты по делу убийства мистера Харриса Ричарда, а так же все смягчающие обстоятельства, предписанные для верховных магов южной конфедерации с первым резервом. Дело один дробь триста пятнадцать переквалифицировано согласно сорок второго пункта регламента о причинении смерти вышестоящего мага по неосторожности в связи с превышением норм допустимой самообороны. Конгресс выносит неоспоримое решение о заключении мисс Тэсии Рейтли под стражу Обители сроком на девять лет с ужесточением условий заключения и содержанием в одиночной камере. Подсудимая, вам понятен приговор?

Говорить я не могла, поэтому просто кивнула.

— В таком случае заседание окончено.

Адвокаты Ричарда исплевались ядом, но изменить уже ничего не смогли. Судья поблагодарил всех за присутствие и в сопровождении представителей конгресса покинул зал суда. На этот раз решение было принято окончательное и больше не могло подвергаться пересмотру.

ГЛАВА 32

— Раздевайся! — холодный резкий приказ, как болезненный удар хлыста, прозвучал за моей спиной. Я вся напряглась. В этом, казалось бы, обычном мужском голосе не было эмоций, не было чувств или сострадания. По правде говоря, в нем не было ничего — пустота, равнодушие, отчужденность. Самые страшные люди — это люди равнодушные. Они не боятся боли, ни своей, ни чужой, не боятся смерти, казни, не боятся убивать. Прекрасные стражи. Йонас и три других основателя в главный служебный состав Обители набрали монстров. Настоящих дьяволов из преисподней. Если бы у них из головы торчали рога, то, пожалуй, я бы приняла это как должное.

— Рейтли! — заметив, что я не двигаюсь и, вообще, нахожусь в неком подобии прострации, вызванной неприятными воспоминаниями, надзиратель повысил голос.

Я обняла себя за плечи. Взбесившееся сердце заглушало все мысли, не давая успокоиться и выкрасть драгоценные секунды, чтобы прийти в себя. Перед глазами стояли картины из прошлого — как год назад в этом же самом кабинете я впервые осознала, что меня предали и что я больше никогда не выйду на свободу, и, скорее всего, не переживу следующих суток. Что тогда, что сейчас — слез не было.

Наверное, это какая-то защитная реакция или вроде того. Зато есть ступор, когда мозг отказывается воспринимать элементарные вещи, и тело немеет до кончиков пальцев.

— Ты оглохла, Рейтли? — меня толкнули в спину электрической дубинкой, незаменимым оружием в руках всех стражей Нерона. — Раздевайся. Осмотр.

Я вздрогнула, обернулась и, увидев незнакомые лица по меньшей мере пяти тюремных стражей, которые с нескрываемым раздражением ожидали выполнения приказа их командора, начала быстро стягивать с себя одежду. Заключенным часто приходится переодеваться в присутствии стражей. В тех же душевых, или на ежемесячных осмотрах и вакцинациях. Не могу сказать, что я к этому привыкла, скорее смирилась за неимением другого выхода.

Сбросив с себя одежду, которая так приятно прилегала к коже и пахла ни с чем несравнимым, дурманящим запахом хвои, я прижала руки к груди, хоть немного, но закрываясь от пожирающих взглядов.

Процедура осмотра… неприятно, мерзко, страшно. Любых, вновь прибывших в Обитель магов всегда проверяют на наличие скрытых меток телепорта и различных амулетов. Небольшие амулеты можно спрятать в неожиданных и довольно пикантных местах. Первичный осмотр — это лишь дополнительная мера безопасности, от которой хочется повеситься в первые же минуты. Стражи подходят к своей работе с особой щепетильностью, и никогда не забывают ощупать все желаемое, и исцарапать кожу грубыми перчатками, хорошо хоть осмотр ни разу не заходил дальше рамок дозволенного.

— Отлично, — дежурный страж с колючим блеском первого резерва похотливо мне улыбнулся, так что в горле запершило, — а теперь повернись и наклонись вперед.

Я стиснула зубы, впилась ногтями в ладони, сдерживая эмоции внутри. Еще немного… и я навсегда похороню Обитель в своих воспоминаниях, вместе со всеми этими процедурами и мерзкими улыбочками. Меня вообще не должно было быть здесь. Смерть Ричарда — это нелепая случайность, произошедшая не по моей вине, но за которую мне пришлось ответить сполна, пройтись по всем кругам ада и вернуться к началу. Тяжело представить, что будет, если у Леннера хоть что-то не получится в его безумном плане. Кому удавалось сбежать из Обители? Здесь такой контроль: миллионы датчиков движения, сотни дежурных стражей, энергетический барьер, который пугал даже Стенли, и тысячи… тысячи камер видеонаблюдения. Любая телепортация за периметр блокируется древней магией, и единственный выход — это центральные ворота через пропускной контроль, что является верным самоубийством для любого заключенного.

Смутно помня расположение коридоров на втором этаже, я, опустив голову, шла за стражами, украдкой рассматривая закрытые двери тюремных камер. Одиночки. Насколько мне известно, здесь заключенные сходят с ума раньше, чем стражи успевают наразвлекаться с ними вдоволь. Одиночная камера не просто вседозволенность стражей, это гарантия того, что ты нежилец с самых первых дней в Обители. Что творится за закрытыми дверьми? Никто не знает. Никто… кроме стражей. Я часто слышала, как здесь насилуют заключенных, как над ними издеваются, а потом списывают насильственные смерти на несчастные случаи и просто отправляют тела в крематорий.

Словно в подтверждение моих слов, из сто семнадцатой камеры, которую мы проходили, вышел дежурный страж, застегивая помятый камзол и вдевая ремень обратно в военные штаны.

Я набрала в грудь побольше воздуха. И все-таки мне страшно, до дрожи страшно. Глупо это скрывать! Не родился еще тот сумасшедший, который не побоится переступить порог Обители, будучи заключенным. А когда он все же родится, то я очень хочу на него посмотреть.

— Как думаешь, Рейтли, — заметив мое волнение и эти проклятые импульсы, которые никак не желали угомониться и сейчас блестели на коже, выдавая мое эмоциональное состояние, задумчиво протянул один из провожающих меня стражей, — первый резерв поможет тебе выжить?

Первый резерв? Ну да, безусловно. Вот только для начала им нужно научиться управлять, что сделать в Обители просто нереально.

— Отвечай!

Я вскрикнула от болезненного разряда, пришедшего по плечу.

— Нет! — сквозь зубы, проглатывая обиду и боль, проговорила я. — Не поможет. Конечно, не поможет!

— Интересно, с кем это нужно перепихнуться в столице, чтобы тебе подарили первый резерв? С главой конгресса? Хотя с другой стороны это даже благородно — обзавестись первым резервом, чтобы потом передарить его стражам Обители.

Провожающие заливисто расхохотались. Старший надзиратель, если судить по форме, натянул путы, подтаскивая меня к себе, грубо приобнимая за талию и прижимая к своему телу, от которого несло смрадом, кровью и чем-то еще, чем-то до ужаса неприятным и гадким.

— Я тебя помню, — прохрипел он мне на ухо, — ты любимица основателя, не так ли?

— Не понимаю о чем вы, надзиратель.